Идут лавины одна за одной…
Может, кто-то и сейчас помнит замечательную песню Высоцкого из фильма “Вертикаль”:
Нет алых роз и траурных лент, И не похож на монумент Тот камень, что покой тебе подарил. Как Вечным огнём сверкает днём Вершина изумрудным льдом, Которую ты так и не покорил.
Этот фильм снимали неподалёку от тех мест, где скреблись в гору наши восемь “дискарей”: в Приэльбрусье, в Кабардино-Балкарской АССР, как называлась тогда (в 1966 году) эта республика.
Действительно, горы манят, хотя все прекрасно понимают, что опасностей там не меньше, чем красот.
… Глаза внимательно следят за дорогой. Справа — скалы, прикрытые защитной металлической сеткой. Сетки не всегда спасают от камнепадов, и тогда участок дороги оказывается заваленным камнями или просто разрушенным. Всё внимание — дороге. Периферическим зрением видишь впереди стремительно потемневшее небо. Видимо, скоро гроза. А потом поднимаешь взгляд выше и понимаешь, что опять ошибся. Это не тёмное небо, это — горы на горизонте. А вот выше — небо. Синее, чистое. И только из-за некоторых вершин, покрытых ледниками, вдруг выходит облако. И опять неясно, где облако, а где лёд. Край чудесный. Да, точно сказал Владимир Семёнович:
Внизу не встретишь, как ни тянись, За всю свою счастливую жизнь Десятой доли таких красот и чудес.
И уж совсем не случайно Сергей Бодров-младший выбрал Кармадонское ущелье, которое правильнее называть Геналдонским, местом съёмок своего так и не законченного фильма “Связной”. Есть информация, что это ущелье ему советовали Алексей Балабанов и Андрей Федорцов, которые там работали ранее. Сейчас это уже не так важно. Да и “Связной” — не про войну, как многие думают. Но и это уже не важно.
День 20 сентября 2002 года был солнечным. Съёмочная группа приехала в ущелье из Владикавказа. Шёл второй день съёмок, и за этот день уже успели отснять несколько эпизодов, сначала — во Владикавказе, а последний уже в ущелье. К восьми часам вечера работу закончили.
Что было дальше — никто точно не скажет. Кто-то говорит, группа уже собиралась выезжать в гостиницу, кто-то вспоминает, что решили остаться здесь на пикник. В начале девятого со склона горы Джимарайхох сорвалась часть ледника и упала на другой ледник — Колка. Лёд, сель, камни понеслись вниз по ущелью со скоростью до двухсот сорока километров в час. Высота потока достигала ста восьмидесяти метров… Чуть ниже в ущелье местные жители праздновали свадьбу. Вся эта масса обрушилась на людей, на посёлок Верхний Кармадон. Говорят, зрелище было страшным, да и рёв разрушающего всё на своём пути потоке тоже внушал ужас. Погибло более 120 человек. Посёлок тоже оказался разрушенным.
Даже сейчас на дне ущелья видны следы схода ледника, а восемь лет оно оставалось затопленным водами тающего льда. На склонах растёт кустарник, именно по нему можно понять, какой слой селя накрыл ущелье.
Конечно, погибших пытались искать. Нашли останки нескольких тел. Повезло. В этом адском месиве что-то найти было практически невозможно. И уж тем более невозможно найти что-то сейчас: всё, что было перемолото потоком, осталось под слоем камней, грязи, деревьев и вымыто сточными водами. Поэтому не надо серьёзно относиться к периодически появляющимся в жёлтой прессе заявлениям о том, что съёмочную группу нашли. Это, к сожалению, невозможно. Природа сама построила памятник тем, кого убила.
Сейчас, конечно, жизнь здесь опять потихоньку движется. Можно увидеть даже стройки, а в прошлом году сюда вернулись и съёмочные группы. Видимо, тяга к прекрасному у этих людей сильнее любви к жизни. А может, верят, что сход такого ледника два раза в одно столетие невозможен. Дай-то бог.
Камень на камень
Асфальта практически нет. Просёлок в горах досаждает пылью. Ехать колонной тяжело: ничего толком не видно, а скорость выдерживать надо: у нас есть график, и нарушать его — удел слабаков. Поэтому мы постепенно увеличиваем дистанцию, сохраняя нужный ритм движения. Дворники сгоняют к краям лобового стекла уже хороший слой грязи. Интересно, чем бы мы тут дышали, сидя в старых Жигулях?
 |
 |
Коротая время за разговорами о машинах и… допустим, о машинах, мы подъезжаем к Даргавсскому некрополю. Скажу сразу: место это не для слабонервных. Во-первых, это всё-таки кладбище, пусть и старое. А во-вторых, тут можно вдоволь насмотреться на скелеты и мумии давно погребённых людей. Причём погребённых весьма условно. Почему условно? Такие вот были традиции. Слушайте. Точнее, читайте.
Более всего в горных районах Алании ценится земля, годная для занятия сельским хозяйством. А таких земель очень мало. Настолько мало, что не то, что жить, но и хоронить умерших предпочитали в не самых удобных местах, но зато не на пахотных землях. Да и те площади, которые можно было отвести под захоронения, экономили чрезвычайно. Всё старались сделать максимально компактно, лучше — в несколько этажей. Правда, строить многоэтажный склеп тоже мог не каждый: это дорого.
В Даргавсском некрополе сосредоточены 95 родовых склепов. Как вы уже поняли, собственно могил там нет. Вход в склеп закрывался деревянным щитом. И открывали его часто.
То, что видно над землёй — только вершина айсберга. Точнее, склепа. Некоторые из них уходят глубоко под землю. И на всю высоту — полки. Догадайтесь сами, что на них лежит…
Так как почти каждый склеп принадлежит целому роду, то и погребённых в них много. Где-то - десятки, а где-то могли пометить больше сотни. Часть останков лежат в лодках, выдолбленных из ствола дерева. Поверье о том, что по дороге в царство мёртвых придётся пересекать реку, было известно и осетинам.
Некрополь — место невесёлое само по себе, но иногда оно становится ещё более трагичным. В время эпидемий чумы (а существует это место с начала XIV века) сюда приходилось уходить заболевшим людям. Иногда — целым семьям. Уходили, чтобы там умереть. Умереть в окружении трупов разной степени сохранности, но не заразить здоровых.
Были, правда, и более счастливые исходы. Один дедушка решил, что у него чума, собрался, отпраздновал свой уход, заперся в склепе. Через несколько дней ему полегчало, и он вернулся домой. После этого он жил ещё долго и умер, когда ему было далеко за сто лет. Возможно, этот случай не единичный, но это — единственный приятный момент, который был озвучен во время посещения некрополя. Разумеется, сюда лучше не ходить детям, кормящим и беременным женщинам, а также людям со слабой психикой.
Зато в музее у подножия некрополя побывать нужно просто обязательно. Очень волнующийся гид интересно расскажет об истории и быте народа. Он пытается сделать это как можно лучше, поэтому чрезмерно нервничает, но выглядит это всё трогательно и как-то искренне. Зато теперь я знаю, что родина бурбона — Осетия. Да, самогон (араку) там гнали всегда, но потом поняли, что тратить на него ячмень как-то не комильфо, больно накладно, и перешли на кукурузу. А самогонка из кукурузы — это и есть практически бурбон.
 |
 |
Но больше всего тут чтут пиво. Его варили почти в каждом доме. Для этого в пол вкапывали огромный медный котёл. Который иногда надо было мыть — а попробуйте-ка вычистить вкопанный котёл, да ещё и, само собой, священный. Внутрь залезать нельзя, это осквернит посудину. Но выход есть: поперёк горловины клали жердь, один человек, держась за неё, свешивался головой внутрь и мыл, другой носил воду, третий держал того, что моет. А куда деваться: пива-то хочется.
 |
 |
Кстати, светлое непастеризованное местное пиво — всего 1,2% крепостью. И портится быстро. Ну ладно, что-то мы отвлеклись. Поехали дальше.
На берегу очень быстрой реки
Чем хорош Land Rover Discovery, так это возможностью равно отжигать и по трассе, и по сравнительно приличному бездорожью. А более всего тем, что практически с таким же комфортом можно ехать там, где дороги нет совсем. Например, по каменистому руслу реки. Которая, между прочим, совсем даже не пересохла, а бурлит, как кровь в жилах турецкого янычара. Честно говоря, тут хотелось бы резину с чуть более серьёзным профилем: 50-й профиль на 20-х дисках — это не для камней. Но зато тут можно оценить по достоинству пневмоподвеску, которая может поднять автомобиль достаточно высоко, и камеры, которые показывают и габариты автомобиля, и траекторию движения.
 |
 |
После достаточно продолжительного движения по реке, выезжаем на берег. Дальше — только пешком. Ещё двадцать минут подъёма гору по камням, и мы оказываемся у самого низа одного из Мидаграбинских водопадов. Их тут несколько, но самый высокий — Большой Зейгелан. Его высота составляет около семисот метров, что делает его самым высоким водопадом в Европе. Но ждать огромного потока воды нам тут было бесполезно. Во-первых, не то время года, во-вторых, это пульсирующий водопад. Пригреет солнце ледник — воды больше, будет пасмурно и холодно — водопад превратится в ручеёк. Но в любом случае, место это — красивейшее.
 |
 |
Перед ночёвкой успеваем заехать в древнее село Халгон в Куртатинском ущелье. И всё же самое интересное здесь — это природа. Также бродят флегматичные коровы, но попадаются и яки, которые бегают по этим горам, размахивая своими собачьими хвостами. Фотографироваться они не захотели, но там было что снять и без них.
Всё выше и выше
Начало следующего дня слегка пощекотало нервы. Изначально планировался подъём по канатной дороге на обзорную площадку высотой в 3 000 м, но потом планы изменились: мы же на “дискарях”...
Мы уже давно привыкли, что от перепада высот периодически закладывает уши. Кто часто летает самолётом — тот поймёт. Как и то, что в таких случаях иногда стоит “продуваться” через уши. В общем-то, всё это знакомо, но в небе. А вот на земле снижение давления так сильно чувствовалось впервые. А потом стало не до него.
Дорога идёт вверх. Причём дорога больше условная — старый грейдер, который использовался чёрт знает сколько лет назад для строительства ретранслятора на вершине горы. Периодически в зеркале заднего вида я видел свою напряжённую физиономию, похожую на лицо Белоснежки из семи гномов, натянутое на череп Терминатора. Но постепенно опасения развеялись. Машины на дороге стоят хорошо, бояться нечего, даже склона в сотни метров сразу за правым бортом. Главное — смотреть на дорогу и не торопиться.
Вы когда-нибудь видели орлов сверху или хотя бы сбоку? Мы видели. Видели, конечно, и выше нас, но три километра — высота немалая. Мы долго ходили вокруг покосившихся на склонах стоящих машин и щёлкали от восторга челюстями и затворами фотоаппаратов. Но пора спускаться вниз. Теперь нас ждёт путь в Дигорское ущелье.
Тут дорога тоже порадовала, но иначе: крутых подъёмов почти нет, зато есть небольшие ручьи, перетекающие поперёк дороги. Конечно, в этих местах много грязи, но тут выручали высокий клиренс, полный привод и пониженная передача. Главное — не съехать в сторону. Сесть “на мосты” (которых на самом деле нет, подвеска-то независимая) не так страшно, как уйти по этой грязи под уклон в сторону и кувыркаться потом несколько сотен метров вниз. И опять Discovery показали себя с лучшей стороны. Ну, мы, конечно, тоже молодцы.
Доехали нормально и начали рассматривать аул Галиат. Это — наиболее древний сохранившийся аул в Северной Осетии. Датируется он десятым веком, и тут внимание приковывает особенность его застройки. Как обычно, в целях экономии пахотной земли строили его на склонах холмов и на скалах. Поэтому все дома стоят ярусами. Так, что крыша одного дома — это двор другого.
Следующий день начался с посещения замка “Фрегат”. Конечно, это сооружение сейчас на замок не очень похоже, а вот на фрегат — вполне. И об этом есть легенда. Ужасная и прекрасная одновременно, как почти всё на Северном Кавказе.
Ман-сау — единственный мужчина, выживший после битвы с очередными захватчиками. С кем конкретно — не совсем ясно, было это ещё в средние века. Зарабатывать ему было нечем, кроме как похищать детей и продавать их потом в рабство на турецкие фелюги. Отсюда и морская тематика этого замка, построенного им на каменной террасе на высоте около двух тысяч метров над уровнем моря. Может, всё это выдумка, но архитектура действительно очень необычная и для того времени, и для этих мест.
Песня о Задалеской Нана
Кровавый дождь, кровавый дождь Над Тапан Дигорией, Над Тапан Дигорией. От волков Ахсак-Тимура с железными пастями Почернели их зелёные поля...
Так начинается песня о Нана. Нана — от слова “бабушка”, но в данном случае оно близко к слову “мама”. Кто эта женщина, и кто такой Ахсак-Тимур? Последний — это хан Золотой Орды Тохтамыш. Он разбил алан, а их поселения предал огню. Выжили только маленькие дети. Нана, увидев их, осиротевших и бездомных, решила спасти всех, кого сможет. Она увела их в пещеру Морга близ Задалеска. Кормила, чем могла: дикими яблоками, грушами, шиповником. Когда это стало возможным, она с детьми спустилась в Задалеск и забрела в дом Текоевых.
Семья дала им приют, затем стали решать, что делать с детьми. Раздавать по семьям было невозможно, поэтому Нана и её детям построили всем миром большой дом. Сейчас этот дом считается святилищем-музеем. Тут частично реконструирована обстановка, есть некоторые предметы быта. В том числе — цепь над очагом в доме. Вообще эти цепи имели большое значение для осетин.
Подкреплю свои слова небольшой байкой. Как-то одному старику в дом забрались разбойники. Их поймали и решали, как наказать. Старик пожаловался судьям:
- Мало того, что они сына убили. Они даже цепь украли!
Вот оно как. Цепь могла быть важнее сына. Может, я чего-то не понимаю, но это, по крайней мере, необычно. Скольких детей вырастила Нана — вопрос. Один экскурсовод сказал одиннадцать, другой — тридцать семь. И чтобы они не подрались, мы поехали дальше. Осталось совсем немного.
О святых
Есть такое понятие — религиозный синкретизм. Умные сайты говорят о значении так: соединение разнородных вероучительных и культовых положений в процессе взаимовлияния религий в их историческом развитии. Вот это как раз то, что произошло в Осетии. Кто-то считает, что первоначальная вера осетин — язычество. Думаю, это не совсем так: язычество не предполагает единобожия. А бог был у осетин всё-таки один. Правда, и куча всяких духов, святых и прочих чистых и нечистых созданий тоже была. Потом их вера смешалась с православием. А затем — с исламом, причём было это не так давно. В итоге получилось нечто странное.
Самый почитаемый святой у осетин — Уастырджи. Изображают его бородатым старцем на трёхногом коне и всегда с оружием. В первую очередь он покровительствует воинам, путешественникам и мужчинам в целом. Всё это очень напоминает православного Святого Георгия, и это неспроста. Это — как раз тот самый синкретизм.
Впрочем, подход к святым у осетин был рациональным. У православных есть святые Фрол и Лавр, которые “отвечали” за домашнюю скотину. У осетин эти двое стали одним Фроларом. Ну, а зачем плодить бюрократию? Оптимизация кадров как она есть.
 |
 |
Самое замечательное в этой истории, что осетины не слишком трепетны в вопросах религии. Рядом живут и православные, и мусульмане, и те, кого называют язычниками. И никто из-за этого войн не начинает, потому что в первую очередь они чувствуют себя единым народом. И это не может не радовать. Вот бы всем так…
А к чему я это всё рассказываю? К тому, что предпоследним пунктом у нас было посещение пещеры, в который сотни лет свершали религиозные обряды. И я не говорю, какие именно. Тут и черепа коров и баранов, и иконы… И всё это прекрасно уживается в одной пещере высоко в горах, куда и пешком-то трудно подняться. Главное, чтобы женщина не произнесла имя Уастырджи, это могут делать только мужчины. Женщины называют святого Георгий. А верующие творят здесь свои таинства до сих пор.
 |
 |
Напоследок мы заехали попрощаться к самому Уастырджи. Скульптура будто вылетает из скалы. Сделано, конечно, эффектно. Говорят, для этого в скалу встраивали железную конструкцию, а сам монумент поднимали вертолётом.
Может, и неплохо, что Уастырджи стал последним нашим местом встречи лицом к лицу с Кавказом? Может, покровитель путешественников поможет нам ещё хотя бы разок сюда вернуться? Если честно, этого хочется. И если можно, то на Discovery.
Для комментирования вам необходимо авторизоваться
Потрясающая красота гор Осетии и самый подходящий для этого автомобиль! Шикарно, спасибо за интересную статью!
"...физиономию, похожую на лицо Белоснежки из семи гномов, натянутое на череп Терминатора". Когда человек пишет такие тексты, он из хорошего тест-драйвера превращается в хорошего Автора. Спасибо, Михаил.
Спасибо, Иннокентий)