К.: Владимир, 11 мая этого года вы выложили в Facebook эскизы внедорожника Rolls-Royce, которые рисовали в 2005 году, и дополнили пост официальными фото новейшего Rolls-Royce Cullinan, который дебютировал накануне, 10 мая. Как так получилось, что одно столь похоже на другое?
В.Я.: Когда начинается разработка автомобиля, дизайнер обязательно знакомится с историей марки. Если бы работал другой дизайнер, он работал бы в том же направлении. Здесь секретов нет. Просто мне 15 лет назад удалось сделать практически такой же автомобиль, какой пошёл в производство.
 |
 |
К.: На ваших эскизах у автомобиля вместо номерного знака – табличка с арабской вязью…
В.Я.: Да, это был заказ из арабских стран, но, к сожалению, автомобиль так и не был реализован – что-то не срослось. Но проект был закончен, документация подготовлена и передана, заказчик полностью оплатил все расходы.
К.: Заказчиком был Rolls-Royce или, условно говоря, арабский шейх?
В.Я.: Это был тот, кого вы условно называете «арабский шейх».
К.: Валерий Сёмушкин, ваш старший коллега по АВТОВАЗу, однажды в интервью высказал сожаление, что дизайн предмета не подпадает под авторское право, и имена создателей объектов, которыми человек пользуется каждый день, никому не известны. Вы разделяете это сожаление?
В.Я.: Я очень уважаю Валерия Павловича и считаю, что ВАЗ-2121 – это лучшее, что было создано на ВАЗе за все времена… Да, к сожалению, в Европе известны только те дизайнеры, которые непосредственно руководят дизайн-центрами. Я работаю на большое количество фирм, и никто нигде специально не публикует мою фамилию. С одним исключением: «YartsevDesign» на своей продукции пишет компания PICHLER Whirlpool, для которой я разрабатываю массажные ванны. Только потому, что я – единственный дизайнер, который работает на эту компанию. В остальных проектах возможно участие и других дизайнеров, поэтому имена на продукте не пишутся и в пресс-релизах не упоминаются. Но в моей ситуации это справедливо, потому что даёт больше простора: я могу работать на любое количество фирм, и никогда никто не будет оскорблён, что я работаю, скажем, с Porsche, Mercedes-Benz или Rolls-Royce по заказу различных тюнинг-ателье.
К.: Но начинали вы в Европе не с Rolls-Royce. Lada Carlota, Lada Samara RSI и Lada Natasha – это варианты тюнинга «восьмёрки» от Scaldia-Volga, ваши первые известные работы на Западе, сделанные ещё до вашего отъезда из России…
В.Я.: Вообще первая работа случилась даже до начала работ по проекту Carlota. В конце 1989 года я приехал на Pichler Kunststofftechnik в Баварию, и они, узнав, что я дизайнер, попросили разработать им электромопед. Я в качестве дружеской помощи сделал эскизы, при мне в 1990 году было создано несколько макетов и ходовой образец. В 1995 году этот электромопед запустили в производство, а в конце того же года он попал в книгу выдающихся разработок.
А дальше были те самые разработки для Scaldia-Volga. Это были «восьмёрка» и «девятка» Lada Carlota, был кабриолет, который после моего отъезда почему-то назвали Natasha… Потом оказалось, что директор из Голландии предложил такое имя.
По проекту RSI было сделано всего два прототипа, один из которых был направлен на Волжский автомобильный завод, и на нём, по-моему, ездил Владимир Иванович Губа (в те годы – начальник конструкторско-экспериментального отдела спортивных и специальных автомобилей, позднее — главный конструктор ВАЗа, а с 2010 года – технический директор KAMAZ Master — прим.ред.). Второй остался на Scaldia-Volga, и я использовал его как служебный автомобиль.
К.: А на Западе те тюнинговые «восьмерки» пользовались успехом?
В.Я.: Вы не поверите, сейчас создано большое количество клубов любителей именно этих автомобилей! И не только в России (в Санкт-Петербурге, кстати, Carlota есть в одном из автомобильных музеев), но и в Германии, Венгрии, Болгарии. Там есть любители, в основном выходцы из России, которые собирают эти автомобили, реставрируют. Мы обмениваемся информацией, они разыскивают эти автомобили буквально по всей Европе. Это очень популярно.
К.: Как складывалась ваша жизнь в Бельгии в первые годы? Как удалось начать строить там карьеру, и как относились там к дизайнерам-выходцам из СССР?
В.Я.: Пётр Михайлович (П.М. Прусов – конструктор ВАЗ-2121 «Нива», с 1988 по 1998 годы заместитель главного конструктора АВТОВАЗа, впоследствии был главным конструктором – прим. ред.) подписал мои документы на ВАЗе, меня с семьёй сопроводили до брестской границы, и я уехал по приглашению в Бельгию. В Германию оформить рабочую визу было невозможно, в Голландию – очень сложно. А в Бельгии нашёлся человек, который очень быстро оформил документы, и я буквально в первый день после приезда уже работал шеф-дизайнером маленькой компании. Были предоставлены идеальные условия: дом в очень хорошем районе, новый автомобиль Lancia Dedra. Я даже пригласил модельщика и испытателя с Волжского автомобильного завода работать со мной, но человек, который нас нанял, оказался с «двойным дном». Он взял большой кредит в банке и исчез. Фирма развалилась. Единственным официальным директором – арт-директором – был я. Следующие три года я зарабатывал, чтобы расплатиться с долгами.
И произошло чудо. Рядом со мной жил человек, который занимал очень высокое положение в обществе – он был финансовым директором компании Siemens. Однажды вечером он просто постучал в моё окно и сказал: «Мне о вас рассказывали, я хочу вам помочь». Он помог оформить категорию «А» на работу, а впоследствии и получить бельгийское гражданство. Как только я получил эти документы, я зарегистрировал фирму с очень неприличным названием, как выразились специалисты ВАЗа, которые приехали на Брюссельский автосалон. Спрашивают: «Владимир, как ты устроился, как называется фирма, где ты работаешь?» — «Фирма называется YartsevDesign»... Была такая пауза, а потом мне сказали: «Неприлично».
Ещё работая на Porsche и Scaldia-Volga, я наладил контакты со множеством фирм, которые нуждались в услугах дизайнера, и все эти контакты я возобновил и пустил в дело. На сегодняшний день европейских компаний, с которыми я когда-либо работал, уже более двухсот, и со многими из них я работаю по сей день.
К.: В середине 2000-х в Интернете засветился ваш российский проект«NeCayenne». Что это было, и почему машина выглядит так странно?
В.Я.: Это был Porsche Cayenne с внешними изменениями, а также с двигателем от Porsche Carrera GT мощностью 712 л.с. и, естественно, с новой ходовой. Его назвали «Не Кайен», чтобы подчеркнуть, что это уже не Porsche. Автомобиль был создан для московского предпринимателя Виктора Такнова. Была поставлена задача сделать что-то такое, что бросается в глаза, вызывает недоумение или восторг. Эрнестом Царукяном (выпускник МАМИ, в середине 2010-х работал над экстерьером автомобилей BMW– прим. ред.) было предложено огромное количество эскизов этого автомобиля, и эти эскизы были прекрасны, но настолько футуристичны, что реализовать их было очень сложно.
Первый макет, который я подготовил в масштабе 1:4, был сделан по эскизам Царукяна. Когда мы собрались на художественный совет в Германии, я на всякий случай сделал несколько разных эскизов того, как я вижу этот автомобиль. Заказчик сказал, что тему, показанную в макете, мы остановим, а вот такой автомобиль он хотел бы иметь.
Очень быстро был изготовлен ещё один макет, половинка 1:5. Мы нашли партнёра в Мюнхене – это фирма DMSDesign, которая существует до сих пор, и я с ними очень плотно работаю – и там был изготовлен макет 1:1, а потом и первый прототип.
Затем я показал этот автомобиль руководителям Porsche и удивился реакции: они меня поздравили и сказали, что такого смелого шага они даже не предполагали увидеть. Я спросил: «А почему бы вам не сделать такой же автомобиль?». Они ответили: «По сравнению с другими брендами мы выпускаем автомобили малыми сериями, но всё-таки не имеем морального права делать столь смелые шаги вперёд. Это – автомобиль для ценителя экзотики. А мы должны делать автомобили более реальными». Кстати, NeCayenne до сих пор существует, бороздит просторы Москвы и Московской области. Правда, он уже не жёлтый, а синий.
К.: В публикациях про NeCayenne упоминалась YartsevDesign. Можно ли считать это рекламой вашей компании?
В.Я.: Заказчикам настолько понравился дизайн, что они не постеснялись написать «YartsevDesign» даже на автомобиле. Точно так же, как на Московской выставке на полномасштабном макете автомобиля для ралли-рейда «Париж — Дакар», который мы готовили для АВТОВАЗа, к моему удивлению, была надпись «YartsevDesign». Думаю, что это заслуга Александра Патрушева, потому что он готовил раскраску этого автомобиля. Я всегда очень благодарен за подобные жесты, потому что для меня это хорошая реклама, и особенно так было с «НеКайеном».
К.: Вы живёте в Ауд-Турнауте, где проживает около 13 000 человек, это совсем небольшой бельгийский городок. Студия находится там же?
В.Я.: Там находится только маленькая студия. Когда я только начинал работать в Бельгии, я работал в основном по дизайну колёсных дисков, и только позднее стал работать с автомобильными брендами, в том числе и напрямую с SEAT и Volkswagen. В этой маленькой студии я на сегодняшний день сделал 90 проектов тюнинга автомобилей в масштабе 1:1, а также в ней я создаю небольшие масштабные макеты. Но одна из основных студий, где я работаю над дизайном мотоциклов и массажных ванн, располагается в городе Эггенфельден в Баварии, на границе с Австрией.
Есть ещё одна студия, где мы делаем тюнинг на французские, немецкие и корейские автомобили, но в последнее время я взял эту работу к себе в Бельгию, чтобы просто меньше ездить. Да и объём изменений по стайлингу автомобилей сейчас стал гораздо скромнее: если раньше мы предлагали комплектный дизайн бамперов и порогов, то сейчас настало время, когда маленькими элементами очень эффективно меняется внешность и интерьер.
К.: Сколько человек сейчас работает в YartsevDesign?
В.Я.: Очень много – только я один. Это юридическое лицо, но я самостоятельный дизайнер, только Ярцев, и больше никого. Но я работаю с огромным количеством людей, которые также являются самостоятельными специалистами. Есть много студий, в которых я являюсь ведущим дизайнером. Если в одной из них начинается серьёзный проект, на определённый срок нанимаются модельщики по работе над макетным образцом. Я готовлю эскизы, сечения, и они начинают работу по ним – точно так же, как было на АВТОВАЗе. И когда, грубо говоря, готов макетный образец, я выезжаю в эту студию на несколько дней и, как Марк Васильевич Демидовцев, беру топор… Это не шутки – ещё ни разу в моей практике не было, чтобы я приехал в какую-то европейскую студию, и всё было великолепно. Переделывается практически до 90% работы.
Тут надо отдать респект компании Larte Design: с ними мы таких изменений не вносим, потому что здесь у нас совершенно другой принцип работы. Меня радует, что в последние годы у них заметен не только личностный интуитивный подход, присущий хорошим поварам, а ещё и коллективный интуитивный подход. Это редчайший случай, когда никто не тянет одеяло на себя. Впервые в моей карьере я не обижаюсь на изменения, которые вводят в мой дизайн. Здесь не было ни разу, чтобы я сказал руководителю или модельщику «извини, я нарисовал совершенно по-другому, почему вы занимаетесь творчеством?». Когда у людей такой интуитивный подход, результат получается гораздо лучше, чем когда один делает дизайн и настаивает на нём.
К.: То есть это определённого рода отдушина, где вы можете максимально реализоваться?
В.Я.: Я получаю от работы с Larte огромное удовольствие – мы понимаем друг друга. Я работаю с большим количеством компаний, и те задачи, которые некоторые из них ставят, бывают неприятны. В последнее время почти прекратилась моя работа с Hamann, Lorinser и другими компаниями, ориентированными в основном на китайский рынок. Китайские заказчики выставляют специфические требования к дизайну. Им больше нравятся автомобили в образе фольклорного дракона с воздухозаборниками в виде крыльев бабочки… Мой классический евро-дизайн их не устраивает, а у меня на подобное творчество рука не поднимается. Но время идет, и китайцы тоже меняют свои вкусы. Кто знает, может, работа для этих компаний вскоре возобновится.
 |
 |
 |
 |
Что до Larte, то с ними ситуация парадоксальная. Получается, что сейчас российская компания показывает, каким должен быть европейский дизайн. Это очень радует. Это компания из Тольятти, где руководителю удалось собрать совершенно невероятных людей, которые не просто механически выполняют работу, а относятся к ней творчески. За семь лет мы реализовали более 20 проектов, это очень серьёзная продуктивность. Одним из самых интересных проектов Larte, на мой взгляд, является работа над тюнингом Range Rover Evoque. Первые эскизы появились в мае 2012 года, но окончательный дизайн был определен только к ноябрю. Одновременно начались модельные работы, которые велись очень интенсивно, и первый образец появился в феврале 2013 года.
Проект получился очень привлекательным, и было принято решение передать его в редакцию немецкого автомобильного журнала AutoBild с целью принять участие в номинации на звание "Спортивный автомобиль года". В ноябре состоялась европейская премьера нашего проекта на Essen Motor Show 2013, и по результатам подсчета голосов читателей и мнений специалистов мы впервые получили первое место в номинации "Спортивный автомобиль года". Этот проект запомнился мне еще и потому, что во время прохождения этой выставки у меня родился первый внук.
К.: Расскажите о проекте, которым вы занимаетесь здесь сейчас.
В.Я.: Это Infiniti Q60S. Было предложено большое количество вариантов, я даже публиковал некоторые с разрешения директора Алексея Яновского. Я считаю, что автомобиль должен получить интересный дизайн не за счёт глобальной переделки всех панелей, а именно за счёт локальных элементов: передний бампер, накладка заднего бампера, задние «плавнички», зеркала… Этот автомобиль уже очень красив. Наша задача – придать ему ещё и характер компании, добавить акценты, присущие стилю Larte.
К.: Сложная задача – сделать из столь красивого автомобиля ещё более красивый…
В.Я.: Очень сложная. Переделать автомобиль с нуля – просто. А штрихи – это как макияж, который иногда полностью меняет преставление о внешности. Есть визажисты очень талантливые, а есть не очень. Но у нас, я думаю, всё получается.
К.: Это крупный проект по меркам YartsevDesign?
В.Я.: Нет, совершенно не крупный. Если сравнивать, скажем, с тем, что мы делали по проектам Carlota или Nola, то это 10% от тех объёмов.
К.: А сколько крупных проектов компания YartsevDesign способна реализовать за год?
В.Я.: И 10, и 20, и 30. Я ведь никогда не делаю проект от начала до конца. Моя задача – идея, прорисовка, контроль и изготовление макетного образца. Если есть какие-то параллельные проекты, то этим вместе со мной занимаются профессиональные модельщики. Бывает, что я веду по 7-8 проектов одновременно.
К.: Что у вас намечается интересного в ближайшее время?
В.Я.: Сейчас я начинаю очень серьёзный проект по электромобилям с компанией Erich Bitter Automobil, известной в 1970-е годы своими спорткарами, и с Рейнско-Вестфальской высшей технической школой Ахена, которая сделала электромобиль e.Go Life. Наша задача – использовать платформу электромобиля и сделать принципиально новый дизайн, который будет называться уже не e.Go, а Bitter. Это большой проект, который будет реализовываться около года. В июле я получу пару электромобилей, один будет предназначен для изучения, а второй – для макетных работ. Вот там мы попытаемся развернуться. Но при этом – затратить меньше средств и сделать как можно больше характерных изменений. Ведь задача любой фирмы – Larte, Lorinser или Bitter – сделать автомобиль, который представлял бы продукт именно этой компании. Покупатель должен сразу это видеть.
К.: Сколько стоит участие YartsevDesign в таком крупном проекте?
В.Я.: Область дизайна очень прозрачна – все дизайнеры и модельщики знакомы между собой лично. Человек, который занимается проектированием, ни в коем случае не должен ломать ценовую политику этой области. То есть, если завтра я предложу свой труд, скажем, по 50 евро в час, я буду изгоем, со мной не будут считаться. Есть определённые тарифы, они зависят от квалификации, от опыта работы, от стажа – существует такая градация. Мы делаем таким образом: у меня есть определённый уровень, я затратил такое-то количество часов, и исходя из этого выписываются счета. Но конкретные цифры я назвать не могу, чтобы не было недопониманий, так скажем.
К.: Вас судьба возвращает в Тольятти, или вы стремились сюда?
В.Я.: Я стал старше, и эти ностальгические нотки звучат всё чаще и чаще. Мне приятно бывать здесь и знать, что эти люди, занимающиеся тюнингом — из Тольятти. Мне это очень дорого. Поэтому такие темы для меня сейчас становятся приоритетными. Кстати, с Тольятти я работал всегда, однако раньше из общего объёма работ это составляло процентов 8-10, не больше.
К.: Есть ли какие-то проекты, на которые вы оглядываетесь сейчас и думаете: «Ай да я!»?
В.Я.: Ни одного. Сделано много, но по прошествии времени я осознаю, что сделал бы что-то ещё. Но никогда не буду вносить изменений в законченную работу, потому что каждому времени – свой дизайн. Было сделано так – и всё, я к этому отношусь как к истории.
К.: Кто, по-вашему, самый выдающийся автомобильный дизайнер за всю историю? Можете назвать свою тройку лучших?
В.Я.: Я бы не стал выделять никого, потому что выдающихся автомобильных дизайнеров очень много. Но на первое место я поставил бы дизайнера, который никогда не рисовал автомобили, но 20 лет подряд руководил дизайн-центром Порше. Это Анатолий Фёдорович Лапин, у нас с ним были очень хорошие дружеские отношения. Благодаря этому человеку были созданы просто уникальные автомобили.
К.: Российские дизайнеры давно и в большом количестве работают в известнейших автомобильных компаниях мира. У вас не было желания поработать на крупную компанию?
В.Я.: Дело в том, что как только вы начинаете работать самостоятельно и становитесь в этом успешным, у вас исчезает желание работать на крупную компанию.
К.: Если можно было бы вернуться в начало 1990-х, вы уехали бы из России снова?
В.Я.: Я всегда стремился работать там, где профессия дизайнера наиболее востребована. В России начала 90-х таких условий не было. Поэтому да, я уехал бы.
Владимир Ярцев в 2018 году, Тольятти
К.: Что можно пожелать тем ребятам, которые в этом году выпустились с дизайнерских факультетов российских вузов?
В.Я.: А вот им я хотел бы пожелать, чтобы они не пытались найти себя за рубежом и работать на зарубежные компании. Я думаю, что сейчас им предоставляется перспектива в России, где наконец-то появился даже проект правительственного автомобиля. Забавно, что ещё в 1990-е в одном из интервью я высказал мысль: как же так, наш президент ездит на немецком автомобиле? Хорошо, что сейчас многое в российском автомобильном дизайне уже не так, как тогда. Искренне желаю российским дизайнерам быть востребованными в России.
Для комментирования вам необходимо авторизоваться
В Авторевю за номером 16 2001 года классная беседа с Лапиным опубликована