Концепцию «Детских деревень – SOS» придумал в 1949 году австрийский гуманист и педагог Герман Гмайнер, и обитателями первой SOS-деревни в австрийском Имсте стали дети, потерявшие родителей в огне Второй мировой. SOS в данном случае означает не «спасите наши души», хотя для множества детей по всему миру эти учреждения действительно стали спасением и путевкой в большую жизнь. SOS расшифровывается как SOcial Support, «социальная поддержка».
Так в чем же главное отличие детских деревень от обычного детского дома? В детском доме воспитанники живут в рамках замкнутого коллектива, на всем готовом. Их как-то кормят и одевают, но в своей жизни они не видят никого, кроме таких же воспитанников и сотрудников детского дома. И когда они выходят за стены учреждения, то нередко оказывается, что в свои 18 лет они совершенно не готовы к самостоятельной жизни.
Вот такой парадокс: эти дети прошли через многое, но не знают самых элементарных вещей. Сколько стоят те или иные продукты, где купить одежду, как оформить нужные документы... Они получают от государства жилье, но подчас оказываются жертвами мошенников, предлагающими обменять жилплощадь на что-то, о чем они мечтали в детском доме — например, на мотоцикл или автомобиль. И вот молодые люди, с самого детства готовые сталкиваться с черствостью и жестокостью, оказываются беззащитными перед обольстителями.
А вот в «детских деревнях» все организовано иначе. Там дети живут разновозрастными группами, числом не более чем по 6-8 человек, вместе с «профессиональным замещающим родителем» — «SOS-мамой». Да-да, воспитатели в детских деревнях «работают мамами», и жизнь детей в группах организована так, чтобы как можно больше походить на жизнь обычной семьи.
Дети ходят в обычную школу, спортивные секции и местные центры детского творчества (или что уж теперь возникло на месте Дворцов пионеров), вместе с «мамами» покупают продукты в обычных магазинах, ходят в гости к одноклассникам и принимают гостей у себя дома. А когда воспитанникам исполняется 16, они переходят в «Дом молодежи-SOS», где им помогут определиться с дальнейшим жизненным путем, получить профессию или продолжить образование.
В России первая «Детская деревня-SOS» появилась в 1994 году, а сейчас их уже шесть: в Томилино под Москвой, в Пушкине под Санкт-Петербургом, в Лаврово в Орловской области, в Пскове, Вологде и Кандалакше в Мурманской области. Туда, в Кандалакшу, и несут нас Škoda Yeti.
Дело в том, что еще в 2011 году ŠKODA AUTO Россия решила взять своего рода шефство над организацией «Детские деревни—SOS» и передала ей два автомобиля. Сейчас в шести деревнях их 11. Есть такая машина и в Кандалакше. Гоняют ее в хвост и в гриву. Вы себе даже не представляете, сколько у детского учреждения, тем более такого специфического, неотложных организационных дел. То в Мурманск нужно съездить, то в Ковдор, то в Кировск или Апатиты… А Север есть Север, тут погода выкидывает порой такие фортели, особенно зимой.
И вот тут возможности Yeti оказываются как нельзя кстати. Мы в этом убедились практически сразу, как только выехали из аэропорта «Мурмаши» на петляющую между сопок трассу «Кола». С одной стороны, нам повезло: мы не попали ни в пургу, ни в столь характерный для Кольского полуострова снежный заряд. Даже солнце иногда показывалось из-за краешка низких мрачных облаков.
Но вот в поворотах автомобиль периодически оказывался на миксте: левые колеса цепляют асфальт, а правые месят снежок или скользят по плотному накату. Но и в этих условиях Yeti удивительно стабилен, и если не злоупотреблять скоростью и правильно работать педалями (то есть, притормаживать заранее и проходить повороты на среднем и неизменном газу), можно держать достаточно высокую среднюю скорость.
Первая наша остановка — город Кандалакша. Звание «город» этот населенный пункт получил в 1938 году, но в принципе люди селились здесь, около устья реки Нивы, где «нос» Кольского полуострова нависает над Кандалакшской губой, более 7 000 лет. И всегда жизнь в этих краях была трудна и полна борьбы за существование. Север вообще не любит слабаков, а здесь, несмотря на то, что Кандалакша расположена на три сотни километров южнее Мурманска, зимы куда длиннее и суровее: сюда не дотягивается влияние незамерзающего Баренцева моря.
Не баловала Кандалакшу и история…. В мае 1559 года шведский отряд под командованием Свена Педерсона окружил поселок и вырезал его население, не разбирая пола и возраста. Всего в ту ночь было убито более 450 человек. Не пройдет и десяти лет, как Кандалакша вместе с другими селениями Кольского станет жертвой погрома, учиненного в 1568 году опричными отрядами Басарги Леонтьева. Этот кровавый погром вошел в народную память как «Басаргин правёж».
В 1855 году, во время Крымской войны, англичане попробовали высадить в Кандалакше десант, однако отряд самообороны, в которой входило 65 местных поморов под командованием лесничего Бабадина и унтер-офицера Недороскова, сумели отразить нападение. А ведь десантный наряд британцев насчитывал 150 человек, которых поддерживал огнем восьми тяжелых орудий фрегат «Эвридика»… Удивительно, но поморы не потеряли убитыми ни одного человека, хотя в ходе 9-часовой бомбардировки Кандалакша была разрушена практически полностью.
И, конечно же, тяжелейшие испытания выпали на долю жителей Кандалакши во время Великой Отечественной войны. К тому времени город стал важным транспортным узлом, захвату которого немцы уделили особое внимание. Но операция, получившая название «Зильберфукс» («Черно-бурая лиса»), провалилась: немцев остановили на 70-м километре дороги на Алакуртти. Здесь фронт и простоял до 1944 года. И все это время самолеты люфтваффе отчаянно бомбили станцию, через которую шел из Мурманска поток полученных по ленд-лизу военных грузов.
Наконец, Кандалакша не стала символом массовых репрессий 30-х, как Соловки или Колыма. Но и железнодорожные ветки, и каскад ГЭС на реке Нива, и алюминиевый комбинат строился руками «спецпереселенцев», и эта грустная память по-прежнему живет в этих местах. «Ах, кочевники, археологи, из веков глядит темнота…. Архи-гении, архи-олухи, что ж копаете, да не там?» Нет, не случайно Юрий Визбор написал эти строки, отнюдь не случайно.
Но и сегодня, когда Север медленно и мучительно начинает восстанавливаться после обрушившегося на него в 90-е запустения, зимы тут все так же суровы, а жизнь все так же непроста. Кажется, все здесь погрузилось в спячку, чтобы дождаться короткого и хмурого северного лета. А пока мерзнут на берегу и дорогие яхты, и потертые «дюральки», и обшарпанные рыбацкие баркасы.
И все-таки в Кандалакше чувствуется жизнь, чем она в корне отличается, например, от той же Териберки, где я побывал этим летом. За 20 лет процветающий рыбацкий поселок Териберка превратился в безлюдный призрак и, скорее всего, об этом бы никто и не узнал, если бы в его мрачных декорациях не был снят нашумевший, но не менее мрачный фильм «Левиафан».
Но это мы отвлеклись: ведь мы приехали в Кандалакшу не полюбоваться суровыми берегами в снежном убранстве. Наша цель — детская деревня и встреча с ее обитателями. Ну а поскольку в гости с пустыми руками не ходят, багажники наших машин забиты коробками с настольными играми. И все же, честно говоря, я этой встречи немного побаивался…
Понимаете, мне доводилось бывать в детских домах примерно с такими же миссиями. И каждый раз я сталкиваюсь с одним и тем же. Ты смотришь в глаза детишек, которые смотрят на тебя, как на инопланетянина: как же, человек из большого мира. Смотрят с надеждой — но и с полной обреченностью, потому что понимают, что ты в их жизни — просто гость, а не тот, кто заберет их к себе. Что ты не дашь им то, чего лишен любой обитатель даже самого лучшего детского дома: семейное тепло и самую обычную любовь. И поэтому они смотрят на тебя одновременно с надеждой, болью и разочарованием. И тебе почему-то немного стыдно.
Но в детской деревне Кандалакша я увидел совсем другие глаза! Просто веселые, с хитринкой, чем-то озабоченные… Но вот чего я не видел, так это той самой детдомовской смеси надежды и обреченности. Обитатели детской деревни явно чувствовали себя ее хозяевами, а нас воспринимали как просто гостей. Ну, гости, ну, из тех, кого воспитанные хозяева обязаны встретить достаточно радушно, но не более того. Им явно не терпелось вернуться к своим делам, куда более интересным, чем разговоры о своем житье-бытье с пусть доброжелательными, но совершенно им неизвестными дядьками и тетьками.
Малолетние «чижики» от разговоров явно уклонялись — им хотелось играть и бегать, а ребята постарше (впрочем, многие из них явно переросли статус «детишек» и перешли в категории «юношей» и «девушек») осознавали свою ответственность и с готовностью шли на контакт.
Вот Юля, которая пока никак не может решить, в какое училище поступать после школы — в художественное или медицинское. Хочется стать врачом и лечить людей, а после училища в институт берут на льготных основаниях. Но и рисовать она очень любит! Вот, в качестве ответного подарка для Škoda нарисовала веселых разноцветных котов на дереве. Нравится? Очень нравится!
А вот улыбчивый Ваня. Он увлекается автомобилями и ходит на водительские курсы. На этом предмете и разговорились… Окончательно все стало ясно, когда руководитель российского подразделения Škoda Ян Прохазка вручил детям главные подарки — четыре комплекта настольного хоккея (а что еще могла подарить компания Škoda!). Игровые поля были тут же извлечены из коробок, игроки и ворота расставлены по местам, и началась такая азартная рубка, что куда там матчу сборных Чехии и России на кубке «Известий»… Про нас окончательно забыли, и мы, ничуть этим не огорченные, потихоньку стали собираться на выезд. Я шел к машине, и сердце мое заполняло умиротворение. Как же здорово, что в этом холодном краю есть такие наполненные теплом и добротой места!
А наш путь лежит в Хибины, в город Кировск. На его окраине разместился объект, ставший настоящим магнитом для туристов не только из всех уголков России, но и из-за рубежа, и получивший название «Снежная деревня».
И тут снова необходимо сделать небольшой экскурс в историю… Города Кировск (до 1934 года — Хибиногорск) и Апатиты возникли на рубеже 30-х годов прошлого века, после открытия академиком Ферсманом богатых залежей апатитово-нефелиновых руд. А апатит — это, прежде всего, «камень плодородия», ценнейшее сырье для производства фосфатных удобрений.
«Да, каждый кусочек хлеба, волокно льняной материи, хлопчатобумажная рубашка содержат частицы апатита, и даже сахар живет хибинским апатитом! Но мы бросим его не только на поля. Мы растворим его в прудах, чтобы усилить рост рыбы, мы превратим его в ценнейшее лекарство для слабых людей, усталых от работы. Мы покроем нержавеющим составом стальные крылья самолетов. Мы будем улучшать бронзу и чугун при их выплавке, словом — используем апатит в десятках производств, гордясь им, как своим, советским, камнем», — написал в 1926 году Александр Евгеньевич Ферсман в книге «Занимательная минералогия», и у него были на это все основания.
Концерн «ФосАгро» и сегодня — главный хозяин этих городов. Но увы, запасы апатитов в этих местах хоть и велики, но не бесконечны… Так что и для Кировска, и для Апатитов впереди замаячила печальная перспектива превращения в города-призраки.
Увы, такое случалось не раз и у нас, и за рубежом… Истощается шахта, рудник или прииск — и возникший около них город тихо умирает. Но как не хочется, ведь для того, чтобы здесь, в Заполярье, обеспечить людей приличными условиями для жизни и создать всю необходимую инфраструктуру, были затрачены огромные усилия!
Вот и было принято решение: обратить в ресурс сами окружающие горы и превратить Хибины в международный туристический центр. И для этого есть все условия: город окружают массивы Кукисвумчорр, Вудьявр, Айкуайвенчорр, на склонах которых можно подготовить не одну горнолыжную трассу. Но горнолыжный туризм требует солидных вложений: нужно построить подъемники, отели и турбазы. Но и этого мало: туристов надо развлекать. А чего в Заполярье зимой больше всего? Правильно, снега. Вот уж чего-чего, а этого тут навалом…
В прямом смысле этого слова: горы снега, возникающие при очистке городских улиц, возвышаются до уровня второго этажа. А снег — это ведь и уникальный строительный материал. Этим и воспользовался в 2008 году Владимир Комягин, идейный вдохновитель, душа этого проекта и главный «снежных дел мастер», собравший вокруг себя энтузиастов и построивший первую «Снежную деревню».
Так что же такое «Снежная деревня»? Это массив собранных вместе 2,5-метровых снежных кубиков. Кстати, север севером, но человек не может ждать милостей от природы, и кубики эти изготавливают искусственно, заполняя специальные формы снегом из «снежных пушек». Потом в массиве прорезают тоннели, и наступает черед целой бригады молодых художников и скульпторов, многие из которых приезжают из других городов специально для участия в этом проекте. Именно они превращают снежные пещеры в уникальный арт-объект. И каждый год все барельефы, украшающие стены снежных пещер (протяженность которых может достигать нескольких сотен метров), объединены какой-то общей идеей.
В этом году, например, такой идеей стала «Россия глазами иностранцев». Естественно, в этой снежной сказке, которая, как и любая сказка, «ложь, да в ней намек», смешались в невообразимый и по-своему очаровательный коктейль народная мудрость, древние верования, реальные символы страны и нелепые журналистские штампы.
Вот пляшет медведь с балалайкой, а вот сурово смотрит на гостей красавец уссурийский тигр. Вот ползет по камням работяга-"уазик", а вот вырывается из тупого носа атомной подводной лодки грозная торпеда. Рядом — Большая Красная Кнопка с надписью «Пуск», при помощи которой русские держат весь мир в страхе. А вот трибуна съезда КПСС, с неизменным графином с водой и огромным гербом СССР на заднем плане. И горит в снежных языках пламени, подсвеченных оранжевыми софитами, чучело зимы — ведь скоро широкая масленица... И все это как-то легко и непринужденно соединяется в единый образ, немного ироничный, но яркий и узнаваемый.
Но и это еще не все! В какой-то сотне метров, на открытой площадке около кафе, красуется целая галерея снежных скульптур, созданных участниками ежегодного фестиваля «Снеголед». И я вновь был поражен тому, какие шедевры можно создавать из льда и снега. Вот очаровательный медвежонок Умка со своей мамой, а вот стремительно летят с горки на санках деревенские ребятишки. Вот «валенки, валенки, неподшиты, стареньки» — настоящий символ зимней России, а вот маленькая оторва Аленка хвастается шоколадкой «имени своего имени»… В свое время меня буквально поразило мастерство участников международного фестиваля снежных скульптур в японском Саппоро. Так вот, наши работы — ничуть не хуже!
А вообще мне очень понравился настрой местных специалистов по туризму. Они полны оптимизма и абсолютно уверены, что Хибины обязательно превратятся в настоящую жемчужину международного туризма, не хуже Монте-Карло. Бог весть, почему именно это сравнение пришло мне в голову. Может быть, потому, что путешествовали по заснеженному Кольскому полуострову мы на Škoda Yeti Monte Carlo.
 |
 |
Эта версия, как известно, является чисто дизайнерской, и с технической точки зрения ничем не отличается от «обычных» Yeti. Но на фоне графичного сине-белого пейзажа стильные машинки с черными крышами смотрелись очень импозантно. Не менее импозантно, чем экскурсовод музея под открытым небом «Самь сыйт — саамская деревня» в меховом малахае, торбасах и яркой, расшитой национальным узором парке.
Расположенный в Ловозерском районе этнографический центр «Самь сыйт» действительно стал одной из главных туристических достопримечательностей Кольского. Особенно нравится «Саамская деревня» туристам из Китая. Их на Кольском очень много: в самолете, на котором мы летели в Мурманск, они составляли как минимум половину пассажиров. В «Самь сыйт» они азартно играют в «саамский футбол» оленьей шкурой, связанной в тюк сыромятным ремешком, поделившись на команды, соревнуются в перетягивании каюрского шеста-хорея, увлеченно катаются на нартах и непрерывно щелкают затворами фотоаппаратов.
Собственно, мы занимались ровно тем же самым… Здесь есть что поснимать: вездесущих кроликов, которые расплодились тут в огромном количестве, любопытных песцов и веселых ласковых молодых хаски, саамских идолов, у которых можно попросить здоровья и благополучия. И, конечно же, симпатяг-оленей, который окружают тебя в ожидании угощения.
Но интересней всего было слушать рассказы о том, как на рубеже 90-х человеческая глупость и жадность чуть не погубили все оленеводство на Кольском, а ведь олени — это тот краеугольный камень, на котором построена вся жизнь народа саамов. И о непростых, далеко не всегда радужных взаимоотношениях оленеводов с хозяевами ловозерской лесотундры — медведями. И какую важную роль сыграло в возрождении здешних мест создание этнографического центра.
В Мурманск мы возвращались в сумерках. Все так же карабкалась через сопки заснеженная трасса, но север всегда готов поразить чем-нибудь неожиданным. Вот и сейчас в низких облаках появилсь прогалы, и закат окрасил бело-синий пейзаж розовыми и фиолетовыми тонами. Так о чем же была эта история? Да все о том же. О социальной ответственности и о людях, которые своим упорством делают жизнь в холодном и суровом крае значительно теплей и интересней.
Для комментирования вам необходимо авторизоваться