Сталину не понравилось – Лихачёва сняли, а Кузнецова посадили. Так рождался КИМ-10

Давайте для начала вспомним, что собой представлял советский малолитражный автомобиль, предназначавшийся к выпуску на заводе имени КИМ. Как ни странно, на этот счёт гуляет масса слухов. Скажем, однажды автору настоящей статьи пришлось прослушать экскурсию в автомобильном музее, где гид на полном серьёзе рассказывал, будто Сталину показывали… двухдверный Opel Kadett! Такой образец, причём в исполнении «кабриолет», действительно был изготовлен – его реплика находится в музее Opel в Рюссельсхайме, но оригинал, конечно, Сталину не показывали – немцы сделали этот концепт, намереваясь запустить его в серию.

В конце 80-х годов на волне гласности и открытия архивов стали появляться более-менее правдоподобные версии. Скажем, такая: двухдверным автомобилем, в который сел Сталин, была довоенная малолитражка КИМ-10-50, а после показа её пришлось срочно переделать в четырёхдверный вариант КИМ-10-52. И действительно, в те годы в автомобильном отделе Политехнического музея в Москве стояли рядом два «живых» автомобиля КИМ – двухдверный и четырехдверный, однако любой посетитель, мало-мальски разбиравшийся в автомобилях, мог без труда обнаружить, что кузова у этих машин были разными, а не двумя модификациями одного варианта. Тогда же, в конце 80-х, появилась информация, что после показа машины Сталину директора завода им. КИМ Кузнецова отдали под суд. Ни кто такой этот Кузнецов, ни даже его имя-отчество не вспоминал никто.

В поисках истины попробуем опереться на воспоминания «того самого Кузнецова» и докладную записку Ивана Алексеевича Лихачёва, который перед войной успел побывать Народным комиссаром среднего машиностроения (будущее Министерство автомобильной промышленности) и, как раз находясь в должности наркома, подготовил записку «О конструкции малолитражной машины КИМ-10».

Для начала коротко расскажем о главных героях этой истории. Ивана Алексеевича Лихачёва можно не представлять, это легендарный директор завода АМО и ЗИС. После его смерти, совпавшей в 1956 году с разоблачением культа личности, «Завод имени Сталина» переименовали в «Завод имени Лихачёва». Как мы сказали, в 1939-1940 годах, когда к выпуску готовили первую серийную советскую малолитражку, Лихачёв был уже не директором завода, а наркомом среднего машиностроения.

Личность Алексея Васильевича Кузнецова заслуживает особого внимания. Он начинал на АМО ещё в 1920 году. Завод тогда был заставлен закупленными, но не пущенными в дело импортными станками. Никто не знал, что делать с этими машинами и как наладить их работу. Кузнецов нашел в заводоуправлении инструкции ко всем станкам на английском и немецком языках, изучил их, и под его руководством всё это оборудование удалось ввести в строй, что позволило в 1924 году выпустить первые советские грузовики АМО-Ф15. В 1928 году по контракту с Daimler-Benz Кузнецов ездил на обучение в Германию в составе группы советских инженеров. По возвращении он сделал подробный доклад о производстве автомобилей Mercedes-Benz, и его с большим интересом заслушал сам Лихачёв. Потом Кузнецов побывал и в США, прошёл обучение на заводах Ford.

Кузнецов руководил двумя реконструкциями завода. Сначала в 1931 году, когда строили и запускали конвейер по производству грузовых машин АМО-2 (собранных из импортных деталей Autocar), потом АМО-3 (то же самое, но из советских деталей) и, наконец, ЗИС-5. Потом Кузнецов командовал второй реконструкцией завода ЗИС, когда к 1936 году его площадь увеличили в несколько раз. Затем он стал начальником нового механосборочного цеха (МСЦ №2), где наладили не только массовое производство двигателей ЗИС-5, но и выпуск беспрецедентно сложного 8-цилиндрового верхнеклапанного ЗИС-101.

Неудивительно, что именно опытному производственнику Кузнецову доверили сложнейшую задачу перестроить сборочный КИМ в автозавод полного производственного цикла. В своих воспоминаниях он подробно рассказывает, какие трудности пришлось преодолеть. «Надо было построить примерно 40 тысяч квадратных метров производственных площадей, получить более 1000 станков с импорта и отечественных предприятий, подготовить несколько тысяч рабочих и инженерно-технических сотрудников... Будущий завод должен был выпускать более 200 машин в сутки, но он не обеспечивался электроэнергией, горячей и холодной водой, паром, газом для термических печей, т. е. всеми видами энергии. Все это надо было подготовить до начала зимы, т. е. до замерзания грунта». Стенограммы совещаний в Наркомате подтверждают, каких трудов стоило директору Кузнецову под руководством наркома Лихачёва реконструировать КИМ.

Тем временем, быстрыми темпами шла подготовка будущего автомобиля. В НАТИ по образцу иномарки «Форд-Префект» подготовили чертежи двигателя и шасси. Кузов сделали оригинальным по дизайну «газовца» Валентина Бродского, а чертежи и штампы заказали американской фирме «Амби Бадд». В самом деле, существуют чертежи кузова КИМа на английском языке, но со штампом Горьковского Автозавода имени Молотова. Первые три опытные машины собрали к Первомаю 1940 года. Но делал их, вопреки информации многих «современных источников», не сам завод КИМ, который только находился на реконструкции. Обо всех подробностях производства КИМов писала заводская многотиражная газета ЗИСа в апреле 1940 года, в каждом номере мы находим заметки о готовности образцов малолитражных автомобилей, которые необходимо сдать к 1 мая. Итак, три первых КИМа изготовил экспериментальный цех ЗИСа, где имелось всё необходимое для изготовления образцов любых новых автомобилей.

Эти три «первомайские» машины закономерно предстояло показать Сталину и членам Политбюро. Кузнецов вспоминает: «Пять раз показывали изготовленные экспериментальные образцы Политбюро. Первые три раза Политбюро смотрели без Сталина, и никаких замечаний и пожеланий не было. Предпоследний раз осматривали машину Сталин и Молотов, но это было уже тогда, когда с Германией был заключён договор о “ненападении”. К этому времени в Германии было закуплено какое-то число малолитражных машин и роздано Героям Советского Союза и другим заслуженным людям».

Итак, Кузнецов сообщает нам две важные подробности. Во-первых, машину уже показывали, и трижды никто не возражал против кузова с двумя дверями. Во-вторых, после «пакта Риббентропа-Молотова», заключённого в августе 1939 года, в СССР официально ввезли небольшую партию автомобилей Opel Kadett. Снова читаем Кузнецова: «В этот раз при осмотре машины начальник охраны Сталина Власик пригнал “Опеля” и поставил с нашей машиной рядом и начал убеждать Сталина, что машина “Опель” хороша, а наша никуда не годится... И вот после этого осмотра появилось Постановление Политбюро, которое на завод почему-то не пришло, оно гласило: “Внести в машину конструктивные изменения, а именно вместо 2-х дверей сделать четыре, убрать подножки, фары, кузов по высоте сделать ниже и т. д. То есть, надо было делать кузов, похожий на “Опель”, что по существу требовало новых штампов, которые изготовлялись американцами и находились уже во Владивостоке в порту».

Здесь чётко расставлены два ориентира. Первый – злополучный показ автомобилей в Кремле, на который охранник вождя Власик пригнал Opel – как раз один из тех, что закупили после пакта о ненападении. Второй – известное, не раз процитированное в разных источниках постановление о переделке двухдверного кузова в четырёхдверный, в результате чего появился КИМ-10-52. Складывается логичная версия, что Власик, пытаясь доказать, что «Опель хороший, а КИМ плохой», продемонстрировал, что у «Опеля» четыре двери, а у КИМа только две. Что Сталин и впрямь, согласно легенде, сел в КИМ и предложил кому-нибудь, например, наркому Лихачёву, тоже сесть в машину.

Лихачёв в своей объяснительной записке пытался заступиться за КИМ, показать мотивы выбора характерных для этой машины технических решений. Например, он прямо высказался против переделки кузова в четырёхдверный. «Переход на четырёхдверный кузов нецелесообразен, так как это вызовет увеличение веса машины на 30-40 кг, уменьшит жёсткость и долговечность кузова». При этом штампы, как мы помним, уже изготовлены в США и оплачены. Фактически Власик, в самый неподходящий момент грубо вмешавшись не в своё дело, спровоцировал потерю внушительной суммы в иностранной валюте.

Лихачёв предлагает разумный компромиссный вариант частично изменить машину, не трогая самых сложных штампуемых деталей. Он пишет: «В связи с тем, что штампы, инструментарий и 85% оборудования изготовлено, 50% оборудования смонтировано, а 35% принято и находиться в портах или в пути, в машину КИМ-10 сейчас можно внести следующие изменения: 1. Фары спрятать в кожух капота по типу "Опеля", на что потребуется 1,5 месяца. 2. Поднять минимальный клиренс до 185 мм ("Опель" – 175 мм). Подножку сократить по ширине вдвое, оставив два резиновых штабика... 4. Хромированные штабики с боков машины заменить крашеной полоской». Заметим, что «штабиками» тогда звали то, что мы сегодня именуем молдингами.

А теперь – слово Кузнецову, и снова – о пятом показе машин в Кремле: «Последний раз смотрело всё Политбюро, и никакие доказательства Наркома Лихачёва и мои, что машина изготовлена строго в соответствии с постановлением Экономсовета, не помогли». Сделаем примечание, что Экономсоветом с ноября 1937 по март 1941 года звался государственный орган, действовавший при Совете народных комиссаров СНК СССР. Он рассматривал народно-хозяйственные планы, вносил их на утверждение СНК и издавал постановления, обязательные для всех ведомств Советского Союза.

Итак, в декабре 1940-го и затем с марта по июль 1941-го изготовили по разным данным от 381 до 398 автомобилей. Часть из этих машин так и осталась некомплектной. У этих экземпляров фары действительно «спрятали» в кожух капота, убрали подножки и молдинги, но кузов «в виде исключения» пришлось оставить двухдверным. Кузнецова арестовали за «введение в заблуждение советской общественности» приблизительно в октябре 1940 года. В начале войны потребность в квалифицированных инженерах была остра как никогда, и при участии Лихачёва, которого вернули на должность директора Московского ЗИСа, Кузнецова освободили. Алексей Васильевич ещё много лет работал на ЗИСе и ЗИЛе, но реабилитировали его только через 19 лет. «Приговор московского городского суда Постановлением Верховного суда РСФСР от 4 июня 1959 г. отменён, делопроизводство прекращено за отсутствием состава преступления. Так восторжествовала, хотя и поздно, справедливость». Так заканчивает Кузнецов этот эпизод своей жизни в воспоминаниях.